на руку, ставлю флакон на полку, тру мочалкой лицо, плечи… снова и снова, и простые, механические движения рождают простые механические мысли.
Выйдя из душа, я быстро вытираюсь – голову я не мыла. Вытягиваю из сумки джинсы и футболку. Кожа под джинсами саднит, но я не жалуюсь – физическая боль отвлекает от разбитого вдребезги сердца.
Я наклоняюсь, чтобы застегнуть сумку, и замечаю подарок, который купила Кристиану: модель планера «Бланик L-23». На глаза набегают слезы. О нет… добрые старые времена, когда в моем сердце еще жила надежда. Я вытягиваю коробку из сумки, понимая, что должна вручить подарок. Вырвав листок из записной книжки, торопливо пишу:
Это напоминало мне о счастливых временах. Спасибо. Ана.
Я поднимаю глаза. Из зеркала на меня смотрит бледный призрак. Стягиваю волосы в хвост, не обращая внимания на опухшие от слез веки. Подсознание одобрительно кивает – ему не до попреков. Трудно смириться с тем, что твой мир обратился бесплодным пеплом, а надежды и мечты безжалостно растоптаны. Нет, я не стану сейчас об этом думать. Глубоко вдохнув, я поднимаю сумку и, оставив подарок и записку на подушке Кристиана, иду в большую гостиную.
Кристиан разговаривает по телефону. На нем черные джинсы и футболка, ноги босые.
– Что-что он сказал? – кричит Кристиан в трубку, заставляя меня подпрыгнуть. – Что ж, он может говорить чертову правду. Мне нужен его номер, я должен с ним переговорить… Уэлч, это полный провал. – Кристиан поднимает глаза и впивается в меня задумчивым мрачным взглядом. – Найди ее, – коротко бросает он в трубку и отключается.
Я подхожу к дивану, чтобы взять рюкзак, старательно делая вид, что не замечаю Кристиана. Вытащив «мак», отношу его на кухню и аккуратно ставлю на стол, рядом с «блэкберри» и ключами от машины. Когда я оборачиваюсь, Кристиан смотрит на меня с нескрываемым ужасом.
– Мне нужны деньги, который Тейлор выручил за «жука», – говорю я тихо и спокойно… Невероятно, я сама себя не узнаю.
– Ана, прекрати, эти вещи принадлежат тебе, – говорит он изумленно. – Пожалуйста, забери их.
– Нет, Кристиан, я взяла их на определенных условиях. Больше я в них не нуждаюсь.
– Ана, будь благоразумна. – Он строг, даже теперь.
– Не хочу, чтобы они напоминали мне о тебе. Просто отдай деньги, которые Тейлор выручил за моего «жука», – говорю я.
Кристиан судорожно вздыхает.
– Ты хочешь сделать мне больно?
– Нет.
Я хмуро смотрю на него. Конечно же, нет, ведь я люблю тебя.
– Нет, не хочу. Я просто защищаю свой покой, – говорю я еле слышно. Потому что я не нужна тебе так, как нужен мне ты.
– Пожалуйста, Ана, возьми их.
– Кристиан, не будем ссориться, просто отдай мне деньги.
Он прищуривается, но теперь ему меня не испугать. Ну разве что чуть-чуть. Я спокойно смотрю на него, не собираясь сдаваться.
– Чек подойдет? – бросает он раздраженно.
– Да, полагаю, я могу тебе доверять.
Не улыбнувшись, он поворачивается и шагает в кабинет. Я бросаю последний взгляд на картины – абстрактные, безмятежные, холодноватые… да просто холодные, в самый раз для него. Глаза обращаются к роялю. Боже, если бы тогда я промолчала, мы занялись бы любовью прямо на нем. Нет, не любовью, мы бы трахнулись, всего лишь трахнулись. А мне бы хотелось заниматься любовью. Кристиан никогда не занимался со мной любовью. Только сексом.
Он возвращается и протягивает мне конверт.
– Тейлор выручил за «жука» неплохую сумму. Что ты хочешь, вечная классика. Можешь сама у него спросить. Он отвезет тебя домой.
Кристиан кивает в сторону двери, я оборачиваюсь и вижу Тейлора в неизменном, как всегда безупречном костюме.
– Спасибо, сама доберусь.
Я оборачиваюсь к Кристиану и замечаю в его глазах еле сдерживаемую ярость.
– Ты решила во всем мне перечить?
– Так быстро я привычек не меняю. – Я примирительно пожимаю плечами.
Кристиан в отчаянии закрывает глаза и проводит рукой по волосам.
– Пожалуйста, Ана, позволь Тейлору отвезти тебя домой.
– Я подгоню машину, мисс Стил, – с нажимом говорит Тейлор, Кристиан кивает ему, и, когда я оборачиваюсь, Тейлора и след простыл.
Я смотрю на Кристиана. Нас разделяют четыре фута. Он шагает ко мне, я инстинктивно отступаю назад. Он останавливается, боль в его серых глазах почти осязаема.
– Я не хочу, чтобы ты уходила. – Тихий голос полон мольбы.
– Я не могу остаться. Я знаю, что мне нужно, но ты не можешь мне этого дать, а я не в состоянии дать то, что нужно тебе.
Кристиан снова шагает ко мне.
– Не надо, прошу тебя. – Я отстраняюсь.
Я не вынесу его прикосновения, я просто умру, если он ко мне прикоснется.
Схватив рюкзак и сумку, я выхожу в вестибюль. Кристиан следует за мной на безопасном расстоянии. Он нажимает кнопку лифта, двери открываются. Я шагаю внутрь.
– Прощай, Кристиан.
– Ана, до свидания, – мягко отвечает он. Кристиан выглядит совершенно убитым, человек, преодолевающий мучительную боль, – и такие же чувства раздирают меня изнутри. Я отвожу глаза, преодолевая искушение утешить его.
Дверь лифта закрывается, увозя меня во внутренности цокольного этажа и в мой персональный ад.
Тейлор открывает дверцу, я забираюсь на заднее сиденье и старательно прячу глаза. Меня душит стыд. Я потерпела полное поражение. Надеялась вывести мои Пятьдесят оттенков к свету, но задача оказалась мне не по силам.
Отчаянно пытаюсь не разреветься. Мы движемся к Сороковой авеню, невидящими глазами я таращусь в окно, и постепенно до меня начинает доходить абсурдность того, что я сделала. Черт, я ушла от него. От единственного мужчины, которого любила. Единственного мужчины, бывшего моим любовником. Я всхлипываю, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, я лихорадочно пытаюсь вытереть их рукой, роясь в сумке в поисках солнечных очков. На светофоре Тейлор, не оборачиваясь, подает мне платок. Я благодарна ему за сдержанность.
– Спасибо, – бормочу я.
Это маленькое проявление сочувствия становится последней каплей. Я откидываюсь на спинку роскошного сиденья и даю волю слезам.
Квартира кажется чужой и неуютной. Я прожила здесь слишком мало, чтобы она стала домом. Я иду прямиком в спальню и вижу печальный сдутый шарик с вертолета. Чарли Танго выглядит ничуть не лучше меня. Я со злостью сдергиваю его с перильца и прижимаю к себе. Господи, что я наделала?
Не сняв обуви, падаю на кровать и вою от боли. Боль невыносима, физическая, душевная, метафизическая, она везде, она проникает в костный мозг. Это настоящая скорбь, и я сама навлекла ее на себя. Глубоко изнутри приходит гаденькая мысль, подсказанная внутренней богиней: боль от ударов ремнем ничто по сравнению с этой безмерной скорбью. Свернувшись калачиком, сжимая в руках шарик и носовой платок Тейлора, я предаюсь своему горю.
Примечания
1
Карл Бернстайн – американский журналист, широко известный в США и Западной Европе своей
