какой-нибудь столик. Никогда еще меня так не унижали.
Слышу, как девушки кудахчут вокруг Джейсона, но эти звуки едва проникают в мой мозг. Каждая клеточка серого вещества сконцентрировалась прямо и непосредственно на парне, который стоит передо мной.
И тут меня охватывает злость.
– Почему ты позволил мне это сделать? Почему ничего не сказал, не представился?
Он улыбается. Улыбается, черт бы его побрал! На секунду я отвлекаюсь – отмечаю про себя, что улыбка обалденная, но потом ощущение униженности возвращается и затмевает все напрочь.
– Зачем что-то говорить, когда гораздо веселее позволить себя раздеть?
– Хм, это абсолютно непрофессионально, во-первых.
– С чего бы? Девушки заказали стриптизера. Какая разница, кого я пришлю?
– Не в этом дело. Ты нас намеренно обманул.
Он давится смешком. Смешком, черт возьми! Вот наглость.
– Не припоминаю, чтобы я обещал прислать честного стриптизера. Только старательного.
Я поджимаю губы. Сбеситься можно.
Как ни в чем не бывало, будто вовсе и не стоит передо мной без рубашки, парень складывает руки на груди. Это движение привлекает мое внимание к красиво очерченным грудным мышцам и татуировке, которая покрывает один бок почти целиком. Не могу разобрать, что изображено, но часть картинки захватывает левое плечо, будто за него держатся длинные искривленные пальцы.
Парень откашливается, и мой взгляд перепархивает на его лицо. Он улыбается шире прежнего, а я невольно хмурюсь. Не могу мыслить ясно, пока он стоит тут передо мной в таком виде. Отсутствие рубашки сильно отвлекает.
– Ты не считаешь, что нужно, по крайней мере, одеться?
– А ты не считаешь, что нужно, по крайней мере, отдать мне рубашку?
Я смотрю вниз, и точно: у меня в кулаке зажата его черная рубашка поло. Бросаю в него со злостью. И он ловит.
Черт-те что!
Странно, хоть во мне и кипит ярость, не могу понять, что меня так бесит. Просто бешусь, и все.
– Ты так разгорячилась! Может, мне надо было снять что-нибудь с тебя? – говорит этот наглец, надевая через голову рубашку.
– А что от этого изменилось бы?
Кроме того, что стыда было бы раз в десять больше.
Парень замирает и ухмыляется этакой самодовольной сексуальной ухмылкой. Я не хочу поддаваться ее чарам, но, кажется, не удержусь.
– Если бы я тебя раздел, ты сейчас так не бесилась бы, это точно.
Во рту становится сухо, в мозгу, будто выхваченные из тьмы вспышкой камеры, мелькают картинки: вот он снимает с меня блузку, стаскивает через голову, его руки на моей коже, его тело прижимается к моему, губы так близко, что я почти могу попробовать их на вкус. Всего-то и надо, чтобы весь гнев забылся.
Я смотрю на парня с открытым ртом – опять, а он заправляет в брюки рубашку. Справившись с задачей, делает шаг ко мне. Я стою неподвижно. Его ухмылка превращается в соблазнительный изгиб, от которого мои колени слабеют. Я совершенно зачарована и смущена тем, в какое возбуждение приводит меня его шепот. Парень говорит мне прямо в ухо:
– Ты бы лучше закрыла рот и не искушала меня, а то не удержусь от поцелуя. Вот тогда тебе и правда будет о чем переживать.
Я втягиваю воздух. Меня шокировала не его фраза, нет. Мне действительно хочется, чтобы он сделал то, о чем говорит. Это факт. От одной мысли об этом у меня напрягается живот.
Парень отклонился назад и посмотрел на меня сверху вниз. Не знаю почему, но я плотно сжала губы.
