вот так сразу и окончательно было решительно невозможно, да и, наверное, ненужно, разглядывало полусогнутого репортера. Затем хитрый прищур исчез, горящие угли вновь сверкнули, как будто внезапно налетевший ветер раскалил их добела, и тут же потухли. Уголки губ дернулись вверх в едва заметной усмешке.
Репортеру вдруг захотелось, чтобы это лицо осталось с ним как можно дольше. Возникло желание задержать и сохранить милый образ. Создание приоткрыло рот. Кремово–розовый язычок, порхнув над зубками цвета слоновой кости, слегка коснулся нижней губы.
– Что ты забыл в женской душевой, извращенец?!
Какой позор! – вихрем пронеслось в голове. Погруженный в размышления о случившемся возле музея, журналист совершенно не обратил внимание на указатель и свернул... А куда он свернул?.. Да, впрочем, уже неважно. Ясно, что не туда.
Обнаженная брюнетка в ожидании ответа, ничуть не смущаясь, разглядывала репортера. Сложен он был великолепно. Недаром ведь в университете занимался греблей. Дэвид выпрямился. Некстати вдруг вспомнилось, что находится он в мусульманской стране. За его неосторожную и, безусловно, нечаянную выходку по местным законам, наверное, полагается нечто люто–мучительное. От осознания этого факта стало совсем не весело. Впрочем, гостиница–то вполне себе европейская. Да и девушка вовсе не выглядела как местная жительница. Ну, максимум – полукровка.
Отступать дальше все равно было некуда. Дэвид подумал о том, что успел разглядеть только лицо и грудь незнакомки. Его тут же бросило в краску, но глаза отказались внимать голосу разума, и взгляд заскользил по ложбинке на животе.
– Следующий удар будет ниже. И значительно, – девушка говорила по–английски с едва заметным акцентом. Голова ее слегка наклонилась набок, как бы оценивая собеседника, а уголки губ чуть дернулись вверх.
Так и не дождавшись никакой реакции, она развернулась, выхватила откуда–то купальник и, как ни в чем не бывало, зашагала в сторону бассейна. Еще через пару мгновений кокетливо покачивающиеся бедра чаровницы скрылись в темноте.
Только после этого Дэвид почувствовал, что его трясет от холода. Отрегулировав температуру воды, он быстро смысл с себя остатки пыли и грязи.
Надо было срочно исправлять ситуацию. Страшно представить, как он выглядел в ее глазах! Соображай скорее, – сказал себе репортер. Она – в бассейне, значит надо догнать ее, извиниться и все объяснить. Натянув плавки, Дэвид бросился вслед за незнакомкой. Девушка, как ни в чем не бывало, плавала на спине, совершая неспешные взмахи точеными ручками. На появившегося репортера не обратила ни малейшего внимания.
– Привет, – не очень уверенно крикнул он.
Ответа не последовало. Тогда Дэвид коротко разбежался, оттолкнулся от прорезиненного бортика и стрелой вошел в воду с таким расчетом, чтобы вынырнуть прямо перед ней. Пловчиха была вынуждена остановиться.
– Ты – журналистка? Не видел тебя здесь раньше. Меня зовут Дэвид Дункан. Я из… – репортер произнес название газеты, в которой работал, – хотел извиниться. Все – из–за этой проклятой темноты. Свернул не туда.
Девушка не ответила. Она медленно погрузилась в воду и вынырнула уже у поручней.
– А как зовут тебя? Я ведь имею право узнать имя той, которая едва меня не покалечила, – попытался пошутить Дэвид.
Незнакомка элегантно выбралась из бассейна и направилась в раздевалку.
– Элиз, – не поворачивая головы, уже возле самого выхода звонко произнесла она.
– А телефон… Могу я...
Дверь бесшумно закрылась.
«Элиз, Лайза, Изабелла, Алиса, Лиза, Элис...», – Дэвид перебирал в уме все знакомые ему формы показавшегося вдруг таким красивым имени. Оно неожиданно наполнилось неким тайным, ранее не заметным значением. Перестать думать о волшебном создании из душевой никак не получалось. Кто она? Служащая отеля? С таким чудным акцентом – вряд ли. Значит постоялец. Возможно, даже не журналистка, а чья–то ассистентка или продюсер. Ну не фотокорреспондент же. Такие хрупкие плечи не созданы для того, чтобы таскать неподъемные штативы. Хотя, вспоминая болезненный удар коленом, полностью отрицать последний вариант было бы преждевременно.
Попытка выяснить что–либо у портье ни к чему не привела. Он знать ничего не знал ни о какой брюнетке и всем
